Захлебываясь рвотой в барселоне
Замуж я вышла рано и по большой любви. Мы с мужем получили квартиру, обустроили ее, обставили. Когда на свет появились дети, я стала заниматься исключительно домом, а Игорь взял на себя обязанность зарабатывать. Несмотря на обычные жизненные проблемы, я могу с уверенностью сказать, что наша жизнь была почти идиллической.
Я не заметила, когда что-то пошло не так. А что-то было действительно не так, раз Игорь все чаще и чаще возвращался домой выпившим.
– Дорогой, какой пример ты подаешь мальчикам? – говорила я ему, когда мы ложились спать.
– Они растут. Скоро сами поймут, что человек не верблюд, иногда ему нужно выпить, чтобы избавиться от горба – шутил он, хотя меня это совсем не забавляло.
Раньше он не относился к этому так легко. Я не насторожилась даже тогда, когда возвращение Игоря домой в нетрезвом состоянии стало нормой. Когда наступали выходные, и мы проводили их вместе, мой муж был странно расстроен. Однажды в субботу я обнаружила, что он пьет пиво в ванной.
– Что ты делаешь? – удивилась я – Ты не можешь, как нормальный человек, сидеть в комнате?
– Чтобы ты ругалась, что я пью? – он посмотрел на меня унылым взглядом – Это все, что ты можешь – он сказал это так враждебно, что я отступила.
Время шло. Алкоголь, к сожалению, тоже.
Сыновья выросли, женились, пошли своим путем. Наша жизнь замедлилась, успокоилась, поводов для стресса не было, и все же мой муж продолжал пить почти каждый день, и у него не было и дня без нескольких бутылок пива. Когда нас стало только двое, мне стало ясно, что у Игоря были проблемы с алкоголем.
– Ты преувеличиваешь! – крикнул он, как только я попыталась поднять тему.
– Не кричи, пожалуйста.
– Я кричу, потому что ты всегда ко мне цепляешься! Как мужчина может выдержать такую раздражающую бабу?!
Я не цеплялась. Я не просила его не пить каждый день, не подсчитывала бутылки, оставленные под раковиной. Я не упрекала за тон, с которым он обращался ко мне. Я любила его и хотела понять, но давалось мне это с все большим трудом.
В конце концов, я просила его остановиться.
Я стала стыдиться его. Например, когда он напился и спал за столом, на свадьбе своего младшего сына, испачканный овощным салатом. Красная от смущения, я должна была попросить помощи, чтобы поднять его и увести. Или когда, возвращаясь поздно домой, он ошибся дверью и постучал в дверь наших соседей. Я не могла смотреть им в глаза еще долгое время. Или когда он спал на лестничной клетке, потому что у меня не было сил, чтобы затащить его домой.
– Мам, тебе не кажется, что отец слишком много пьет? – старший сын Сергей забежал навестить на ужин и задал важный для нас всех вопрос.
Игоря еще не было дома, хотя работу он закончил часа три назад. Наверное, он сидел с друзьями в баре.
– Наверное, как и все, –ответила я, становясь на защиту мужа.
– Как все? – усмехнулся он, – Только ты в это веришь. Я тоже выпиваю, но не каждый день и тем более не шатаюсь по улице. Когда сюда ехал, видел отца…
– И ты не забрал его?! – я бросила ему. – Не привез домой?
– Прости, – Сергей поморщился с отвращением – не хотел к нему подходить.
– Это твой отец!
– Тоже мне, отец. Да от него воняет же, как от бомжа, машину еще заблюет.
– Прекрати! Отец-это отец. Где ты его видел? На какой улице? – Я начала одеваться.
– Мама! – Он схватил меня за руку. – Ты же не хочешь искать его по барам?
– Ведь его надо найти, проверить, что с ним ничего не случилось – лихорадочно объясняла я. – Ты поможешь мне?
– И не подумаю, – сухо ответил сын.
– Что? – я застонала, – Ведь это твой отец, он вырастил тебя, заботился о тебе, был хорошим отцом, ты сам это говорил.
Сергей поджал губы. В его взгляде я видела восстание. Бунт ребенка, разочарованного своими родителями. Потому что, похоже, я его тоже разочаровала.
– Может и был, но сейчас он алкоголик и он должен лечиться. А ты ему не помогаешь в этом, вечно его таскаешь. Ты просто навредишь и ему, и себе. И всем нам.
– Как ты можешь так говорить?
– Могу, потому что мне стыдно за него. За то, что он пьет, за то, что бродит пьяным по городу, за то, что засыпает по кустами. За то, что люди тыкают в него пальцами!
– Тише, Сереж, тише… – я отчаянно шептала, желая, чтобы он перестал говорить эти ужасные вещи. – Пожалуйста, помоги мне его найти. Может, он упал?
– Тогда позвони в скорую помощь и спроси, не подбирали ли они сегодня какого-нибудь алкаша на улице…
– Я запрещаю тебе так говорить об отце!
Я пошла искать Игоря одна. Я обошла все бары в этом районе, искала знакомую фигуру на улицах и в переулках, но все напрасно. Телефон, как обычно, выключен, потому что ему не нравилось, когда я паниковала и звонила, портя ему веселье. Мне осталось только вернуться домой и ждать. Он пришел после полуночи. Я помогла ему раздеться и добраться до кровати. Я легла в гостиной на диване, потому что его храп и запах не давали спать, а мне нужно было рано вставать. Как долго все это продолжалось…
Все в доме крутилось вокруг Игоря, все делала для него, лишь бы он был доволен. Несмотря на это, он все еще пил. А я кормила его, помогала раздеваться, мыться и ложиться спать. Я убиралась за ним, следя за тем, чтобы он не задохнулся в собственной рвоте. Когда он чувствовал себя слишком плохо, чтобы идти на работу, я звонила, оправдывала его, договаривалась о больничном листе. Я отменяла семейные встречи и даже в праздники, объясняя это внезапной болезнью, не могла же я сказать, что Игорь спит как бревно, поэтому Нового Года не будет. А когда стало туго с деньгами, я искала подработку, чтобы добыть денег.
Было трудно, все труднее и труднее
Иногда я просила его остановиться, ради собственного же здоровья, но это всегда заканчивалось большой ссорой. Хотя даже когда я ничего не говорила, я провоцировала его. Самим своим существованием.
– Не смотри на меня! Не вздыхай так! Будь твоя воля, ты бы заперла меня в больнице, да? И нашла себе какого-нибудь козла! Не удивительно, что так плохо детей воспитала! Мерзкие ублюдки! – кричал он.
– Они мои вообще или может не от меня родила? Я недавно встретил Михаила, попросил мелочь на пиво, а он отвернулся от меня!!!! От собственного отца! Он притворился, что не знает меня.
Я была обеспокоена. Я знала, что Сергей очень зол и не отойдет быстро, но Михаил был более мягким, более понимающим ребенком. Он не должен отворачиваться от отца и относиться к нему, как к незнакомцу.
Я позвонила ему, но Миша не собирался извиняться.
– Серёга прав. Мы слишком долго ему все прощали. Как начнет лечиться, поможем. Но пока он пьет, не получит ни копейки! – твердо сказал мой младший сын, – И пусть не приходит к нам, когда пьян, – добавил он – детей напугает.
– О чем ты говоришь? Ведь он любит своих внуков!
– Тогда пусть ведет себя, как любящий дедушка! Прости, мам, но я не позволю ему переступить порог моего дома, если почувствую запах алкоголя. Ты можешь приходить одна.
– Одна? Как это одна?
Наверное, я действительно плохо воспитала своих детей. Не умеют проявлять уважение к своим родителям. С другой стороны, такой отец, как Игорь заслуживает ли уважения? Но ведь это не его вина, что он так себя ведет, он просто болен. Но если он болен, то должен лечиться?
Без финансовой поддержки сыновей, которые ждали, когда я наконец-то одумаюсь, мне было еще тяжелее все это выдержать, но я старалась. Для Игоря. Ради нашей великой любви, которая не была уже такой великой, но мы все еще любили друг друга…
К сожалению, я сделана не из железа и не становилась моложе. Занятия домом, Игорем, постоянный стресс привели меня к анемии, физическому истощению и обморокам на улице. Лежа на больничной койке, я ждала, когда придет мой муж. Я была уверена, что он примчится, обеспокоенный моим здоровьем, пообещает больше не пить, ради того, чтоб облегчить мне жизнь… Но он не пришел.
Я была не одна. У меня были сыновья и внуки. Каждый день кто-нибудь навещал меня, но я ждала мужа, любовь всей моей жизни, для которой я так многим пожертвовала. А он так и не пришел.
– Мама, не жди, – Миша улыбнулся мне грустно. – Отцу вообще все равно, как пил, так и пьет. Я заглянул домой. Как выйдешь из больницы, мы отвезем тебя к нам.
– Но я не могу… Ведь кто – то должен заботиться о твоем отце – я протестовала почти рефлекторно – Он сам не сможет себе помочь.
– Придется, – Сергей пожал мою руку. Крепко и предупреждающе. – И ты должна позаботиться о себе, мама. Я нашел хорошего психолога, отвезу тебя туда, поговори с ним. Пожалуйста, мы не хотим потерять и тебя.
Сначала я не хотела соглашаться, но по возвращению домой, я пережила настоящий шок. Наша ухоженная квартира напоминала притон для наркоманов и алкоголиков. Для Игоря все это время существовала только водка. Мой любимый превратился в монстра. Мог ли еще вернуться бывший Игорь? Не знаю. Но сыновья мои был правы – сначала я должна позаботиться о себе, иначе я умру. А потом, возможно, я буду бороться за Игоря, за нас. Если это будет стоить того.
Любовь многолика. Я думаю, что пришло время изучить ее сложное разнообразие. Особенно ту, которая ставит условия.
Спасибо, что дочитали, встретимся за Чашечкой кофе!
Если вам понравилось, поставьте лайк ???? и подпишитесь, нам будет приятно!
Источник
История баскского костолома Андони Гойкоэчеа.
Известно, что любой профессиональный футболист даже после окончания карьеры сохраняет любовь к спорту. Его дом будет украшен медалями, наградами и футболками. Воспоминания о ярких моментах и громких победах. Проходит время, но память о славных деньках продолжает согревать сердце. Это совершенно нормально.
Но не все придают такое значение победам. Говорят, что в доме Андони Гойкоэчеа под защитным стеклом и на самом заметном месте стоят бутсы. Бутсы, в которых он сломал лодыжку одному из лучших футболистов в истории.
На протяжении большей части своей карьеры Гойкоэчеа был известен, как «Гигант из Алонсотеги», но после попытки окончить карьеру Диего Марадоны его ждало другое прозвище. Отныне он звался «Мясником из Бильбао». Для кого-то герой, для кого-то – злодей.
Кто-то скажет, что футбол восьмидесятых не так уж и отличался от нынешнего. Мяч всё такой же круглый, а за ним всё так же гоняются 22 игрока. Но кое-что навсегда осталось в прошлом: игроки, которых определяет физическая мощь. Грубость и простота футбола, который уже практически полностью забыт.
Тогда рефери чаще молчали и выполняли роли арбитров боксёрских поединков, а футболисты получали такие побои на поле, что нынешний зритель завопил бы от возмущения. Тогда систематическое избиение противника вызывало вялый протест, а судья хотел только одного – чтобы игра продолжалась во что бы то ни стало.
Когда семидесятые сменились на восьмидесятые, Андони Гойкоэчеа уже вовсю карабкался по иерархической лестнице «Атлетика». В его целях было стать воплощением физической мощи на поле. Один из четырех защитников команды, он относился к костоломам, которые делали всё, чтобы сохранить свои ворота в неприкосновенности.
Современный зритель скажет, что Гойкоэчеа не просто умел срубать своих соперников, но и обожал это делать. Особенно когда его жертвой становился очередной представитель «Барселоны».
Он был полной противоположностью стиля и утончённости «Барсы». Неудивительно: для него эта команда представляла всё, что было не так с футболом. Но были и другие причины.
Конечно, он сразу же извинялся перед очередным травмированным соперником, притворяясь, что в его целях не было грубой игры. Никто ему не верил: детсадовцы умели врать лучше.
В то время как «Гойко» и его банда стремились остановить «выпендривающихся» каталонцев, те были уверены, что подобное поведение было обусловлено только неспособностью играть на одном уровне с ними. Комплекс превосходства был осязаем, и он гневил басков ещё больше. В каждой игре они были намерены выиграть. С каждым матчем ярость прослеживалась всё чётче.
Создавалось впечатление, что в испанском футболе две эти команды существовали только для того, чтобы вечно подначивать друг друга. Это было вечное противостояние добра и зла. Но кто представлял свет, а кто – тьму? У каждого было своё мнение.
Казалось, это был нескончаемый конфликт, который не решится никогда. Каждый хотел победить, и каждый сверлил другого гневным взглядом. Это был самый токсичный период в истории двух клубов. Страна была вымотана кровавым конфликтом, который стал причиной сотен смертей. Баскские сепаратисты сражались за независимость, убивали представителей правительства и отвоёвывали куски своей земли.
Чем дольше длились сражения в реальной жизни, тем сильнее футбол подражал конфликту. Фанаты, нашедшие эскапизм в футбольных играх, стали всё чаще замечать, что война перебиралась и в спорт. Спорт, который должен был быть аполитичен, становился лишь ещё одним проявлением политической позиции участников.
Первый эпизод кровавой саги случился в сезоне-1981/82, когда Андони Гойкоэчеа ответил на изящную технику Бернда Шустера ударом по колену. Задача выполнена: одарённый легионер был остановлен. Приятным бонусом стало и то, что полузащитник ещё не скоро вернулся в строй после серьёзной травмы. Девять месяцев Шустер провёл в лазарете. Он пропустил весь сезон, с горечью наблюдая за тем, как его одноклубники упустили всё преимущество и подарили чемпионский титул «Реалу Сосьедад». Хуже того: 21-летний игрок не смог поехать на ЧМ-82 в Испании, где его сборная уступила лишь в финале.
Судьбоносное столкновение взъярило игроков «Барсы», которые не хотели иметь ничего общего с Гойкоэчеа. Весь клуб задавался вопросом, что было бы, если бы Гойко не вырубил их молодую звезду.
Противостояние «Барселоны» и «Атлетика» спустя два года, 24 сентября 1983, было принципиальным не только для фанатов, но и лично для Шустера, который был намерен отомстить. Все в команде видели желание Шустера навредить «Гойко», но никто не попытался его остановить. Можно было говорить о том, что нельзя опускаться до уровня соперника, который отвечает жестокостью на технику, однако «Барса» молчала. Даже не так: она подначивала немца.
В преддверии матча тренер «Барселоны» Сесар Луис Менотти и наставник «Атлетико» Хавьер Клементе говорили только друг о друге, оскорбляя стиль игры соперника и высмеивая особенности команды. Каждый пытался получить преимущество ещё до начала поединка.
В предыдущем сезоне «Барселона» дважды переиграла «Атлетик», так что Менотти было что сказать. С другой стороны, «Атлетик» всё равно стал чемпионом, так что и Клементе нашёл что ответить.
Спустя час игры казалось, что Менотти вновь будет праздновать. Счёт 3:0 казался гарантией спокойной победы над принципиальным соперником. Шустер был счастлив – всё шло по его плану. Игра выиграна, команда показала класс. Одна беда: Гойкоэчеа ещё не был травмирован. Ну, ненадолго.
Остался лишь третий пункт, и немец кинулся в нехарактерный для себя жёсткий подкат. «Белокурый Ангел» сбросил на момент крылья и отплатил сполна за обиду двумя годами ранее.
Падение «Гиганта» было встречено овациями на трибунах «Барсы», которые только и ждали этой расплаты. Но радость была преждевременной: это был болезненный, но не фатальный приём. В отличии от Шустера, Гойкоэчеа поднялся на ноги, более злой, чем когда-либо.
С того момента в игре баска чувствовалась ярость. Он носился по полю, но его взгляд был устремлён не на мяч, а на своего визави.
Диего Марадона понимал, что добром ситуация не закончится, и пытался успокоить обиженного защитника. В своей автобиографии «Yo soy el Diego» он вспоминает, как хотел вразумить футболиста: «Спокойно, Гойко, расслабься. Вы проигрываете 3:0 и получите красную просто так».
Безобидные, кажется, слова, однако Гойкоэчеа отреагировал на них, как бык на красную тряпку. Возможно, он был так обозлён, что его больше не волновало, кто станет следующей жертвой. Он откалибровал свой прицел и вложил в удар всю свою злость, накопленную за матч. Это был его собственный третий закон Гойкоэчеа – на каждое проявление техники и демонстрацию превосходства нужно отвечать грубой силой.
В то время как Марадона играл как прежде, разбираясь с пасами и двигая атакой, Гойкоэчеа покинул родную зону и ринулся в незнакомую ему территорию, где он выследил Марадону и кинулся ему под ноги с одной единственной целью. Результат: сломанная лодыжка.
«Я почувствовал столкновение, услышал звук (словно треск дерева), и осознал, что произошло», – вспоминал Марадона.
Великого аргентинца унесли с поля, а арбитр наградил Гойко жёлтой карточкой. Ничего особенного. Просто больше так не делай. А больше и не надо – Марадона уже играть не может.
Британский журналист Эдвард Оуэн придумал прозвище «Мясник из Бильбао», и оно моментально закрепилось за скандальным защитником. Оно не просто описывает всю суть игры футболиста, но и оскорбляет его, ведь, если верить Джимми Бёрнсу (автору книги «Марадона: Рука бога»), термин «мясник» всегда был «огромным оскорблением» для басков. Именно так здесь называли захватчиков.
Поразительная либеральность арбитра в итоге была отменена испанской футбольной ассоциацией, которая наградила Гойкоэчеа 18-матчевой дисквалификацией. Впрочем, команда подала апелляцию дважды и в итоги смогла смягчить наказание. «Мясник» пропустил всего семь игр и успел вернуться как раз к финалу чемпионата, который его одноклубники вновь выиграли. В это время великий Марадона продолжал медленное восстановление.
До игры, которая могла бы стать последней для Диего, Менотти был непривычно тактичен. Понимая опасность ситуации, он аккуратно подбирал слова, стараясь поддеть оппонента, но не разозлить: «День, когда Испания [«Атлетик»] решит стать тореадором, а не быком, станет днём, когда она заиграет в лучший футбол».
После игры ни о каком такте не могло быть и речи. Уж точно не когда лучший игрок команды мог попрощаться с карьерой из-за темперамента одного заносчивого защитника.
Менотти набросился на Гойкоэчеа и подобных ему «антифутболистов» и потребовал, чтобы ему навсегда запретили играть. Реакция тренера была прекрасно понятна, однако если уж рефери за такой фол даже красную пожалел, то о каком запрете могла быть речь? Все понимали, что аргентинец просто сотрясает воздух.
Мясник, антифутболист – это были не худшие слова, которыми называли баска. Кто-то и вовсе нарёк его «футбольным террористом», намекая на ассоциацию с главной баскской сепаратистской группой – Euskadi Ta Askatasuna (ETA), то есть «Страна Басков и свободы». Сепаратисты были уверены в правоте своих действий, но испанское правительство считало их действия терроризмом. Даже несмотря на переговоры о перемирии, сопротивление продолжало нападения просто потому что хотело. Так утверждали в Испании.
Точно так же, как и ETA, Гойкоэчеа был уверен, что его действия, какими бы жёсткими они ни были, помогали его команде победить «Барселону». Каталонцы же воспринимали ситуацию иначе: у «Атлетика» был шанс выиграть честно, но он осознанно выбрал терроризм.
По истечении времени команды стали отдаляться друг от друга, а их конфликт перестал быть актуальным. Это не помешало зрителям только укрепляться в своих идеологиях. Противники басков – на поле и вне его – верили, что Гойкоэчеа был террористом. Сторонники же воспринимали его, как героя. И это нагляднее всего продемонстрировала игра сразу после травмы Марадоны.
В противостоянии с польским «Лехом» Гойкоэчеа забил первый гол. Он вдохновил команду выиграть со счётом 4:0 и забыть поражение в первом раунде. После финального свистка «Мясника» взяли на руки и вынесли с поля. Его имя выкрикивали с трибун, а неделю спустя он получил приглашение в сборную Испанию.
К тому моменту стало понятно, что Гойко был живым опровержением теории кармы. Вообще, сложно было понять, почему он в принципе пытался оправдать стиль своей игры, в то время как весь его народ обожал Гойкоэчеа именно за грубость.
До окончания сезона-1983/84 «Барса» и «Атлетик» встретились ещё три раза. Две игры прошли с похоронным настроением. Даже несмотря на принципиальную нелюбовь, игроки не могли сымитировать страсть, которую вызывали игры лиги. Суперкубок – это всё-таки не то.
Что было важно, это возвращение Марадоны, который, как и Шустер ранее, стремился наказать басков. Закатав рукава, аргентинец кинулся в бой, в итоге забив оба мяча в победе со счётом 2:1. Это было яркое противостояние, но красивым его на назовёшь – на двоих команды совершили 50 нарушений.
Особой драмы удалось избежать, но ненадолго: впереди маячил финал Кубка Испании. Именно он попал в анналы истории, как один из худших матчей в истории страны.
Обе команды отчаянно нуждались в кубке. Для «Барселоны» это был шанс выиграть хоть что-то в самом конце провального сезона. Для «Атлетика» – шанс вырвать победу из рук каталонцев и завоевать исторический дубль.
Незадолго до встречи Марадона заработал красную в противостоянии с «Эспаньолом». «Атлетик» ждал традиционного запрета на две игры, благодаря чему аргентинец пролетел бы мимо финала, но в ассоциации передумали и смягчили наказание. Поняв, что главная звезда противника сыграет, Клементе стал рассыпаться в жалобах. Чем ближе был матч, тем громче звучали обоюдные оскорбления.
В «Барселоне» понимали, что их ждёт не игра в футбол, а настоящая битва. Менотти защищал своих подопечных и заявил, что его команда «готова ответить на любое насилие тем же».
Марадона тоже не молчал, заявив, что у Клементе «не хватит смелости назвать его дураком в лицо». Тренер не преминул ответить и проехался по звезде, назвав Марадону «кастрированным дураком». Жаль, добавил он, что «футболист зарабатывает столько денег, но полностью обделён человеческими качествами».
5 мая 1984 года «Сантьяго Бернабеу» собрал на трибунах почти 100 тысяч зрителей. Людей в футболках «Барсы» было в два раза больше, но группа обозлённых болельщиков из Бильбао решила нарушить минуту тишины в честь погибших в результате автокатастрофы фанатов выкриками «Qué se jodan!» (Чёрт с ними!») Оскорбительные слова эхом отдались по всему стадиону, и сомнений уже не оставалось – это была война.
Футболисты были заряжены не меньше публики, но все попытки сыграть в футбол сводились на нет грубыми фолами и подлыми тычками. Несмотря на то, что в финале выступали лучшие команды Испании, качество игры больше напоминало уличный футбол.
После того как форвард «Атлетика» Эндика забил первый мяч, нейтральные зрители понадеялись, что уровень игры поднимется. Не тут-то было: гол в дебюте устраивал Клементе, чьи подопечные лучше всего играли, когда было преимущество. Как Менотти ни старался, его ребята не могли выгрызть мяч у соперника. Первый гол стал последним.
Не было никаких сомнений в том, что финал разочаровал многих. Грязная, скудная на моменты игра. Кто бы мог подумать, что худшее было впереди. Стоило рефери просигнализировать окончание матча, как игроки ринулись провоцировать соперника и хвастаться достижением. Ярким примером является неприличный жест рукой Мигеля Анхеля Солы в адрес Марадоны.
Удивительно сдержанный до того аргентинец уже не мог остаться в стороне. Вся злость, накопленная за долгий и неуспешный сезон, вылилась в удар коленом по лицу Солы. Секунду назад злорадствовавший, баск моментально потерял сознание. Спустя ещё секунду сам аргентинец почувствовал соприкосновение локтя с собственным лицом.
С этого момента стадион превратился в Колизей, а футболисты – в гладиаторов. На кону была честь одноклубников и родины. На помощь Марадоне прибыли партнёры, попытавшиеся вытащить звёздного нападающего из гущи сражения. Прежде чем им это удалось, старый знакомый Гойко оставил отпечаток шипов на голени аргентинца. Ещё один сувенир из Бильбао на память.
На поле высыпали все – и футболисты замены, и работники штаба, и полиция с медиками, и фотографы с телевизионщиками. Вслед за ними в бой вступили фанаты, которые жаждали вступиться за своих героев. Назревала кровавая бойня. Картина была настолько сюрреалистичной, что не будь у нас доказательств на плёнке, и никто бы не поверил в то, что всё это и вправду случилось.
События последних трёх лёт привели к тому, что все копившиеся нервы и взаимная нелюбовь наконец вышли наружу. Несмотря на сложную социально-политическую обстановку, на футбольном поле баски и испанцы сосуществовали без особых проблем, умело закрывая глаза на кровавый конфликт внутри страны. Но в тот момент после финала футболисты – на глазах у потрясённого короля – превратились в бойцов и солдат. Футболки – военная униформа, бутсы – оружие. Миллионы уселись перед телевизором в надежде спастись от депрессивной реальности, но увидели только иллюстрацию того, как всё было плохо.
К счастью, это был апогей противостояния двух команд. Потрясение было столь сильно, что тренер Менотти решил покинуть «Барсу» и вернуться в родную Аргентину. Вместе с ним исчезли и постоянные вербальные противостояния с Клементе.
Не успела за ним захлопнуться дверь, как на выход попросился и Марадона, нашедший поддержку у президента Хосепа Луиса Нуньеса. В итоге оба аргентинца покинули Каталонию, а Марадона нашёл новый дом в Неаполе. Без главных бойцов «Барселоны» конфликт с «Атлетиком» завял.
Баскские сепаратисты не были готовы столь быстро сложить оружие и сражались ещё очень долго. Лишь в 2011 ETA подтвердила, что конфликту, который длился более 50 лет, официально пришёл конец.
Повторный матч обеих команд в финале Кубка состоялся в 2012 и 2015 годах, но за всё время не случилось ни одного удара в стиле кунг-фу и не было задействовано ни одного полицейского. Это был мир.
Времена изменились, но имя «Мясника из Бильбао» не уходит из памяти. Гойкоэчеа был больше, чем просто грубым футболистом – он был символом. Для кого-то хулиган, а для кого-то – герой, который воплощал в себе бессмертный дух басков.
Автор: Will Sharp, These Football Times
+13
Источник